Турецкие бани - Хамам

Турецкие бани - Хамам

Сто лет назад турецкий историк Джелал Эссад, не боясь обидеть единоверцев, уверенно сказал, что "для мусульманина бани  столь же необходимы, как и мечети". Потому что омовения составляют часть религиозного ритуала.
По-турецки бани или сауны называются "хамам". И так же почти на всем мусульманском Востоке, с некоторыми вариациями: "хаммом", "хаммам"; но все эти слова ведут происхождение от арабского "хамма", что означает "греть", "топить".
В турецкую сауну -  хамам, жарко натопленный, чистенький, сверкающий мрамором, с мягкими диванами и бьющими фонтанами, с уходящими ввысь колоннами, а часто с весело поющими канарейками, богатые мужчины , не обремененные заботами, любили приходить больше чем в мечеть. Это был настоящий клуб: здесь можно встретить друга, познакомиться с рассудительным умным человеком, который знает все - и тонкости Kopaна , и последние новости. Но главное - получить удовольствие. Многие банные комплексы на сегодняшний день включают в себе турецкую баню, кальян, выбор табака и кофейное меню, что дает возможность отдохнуть в сауне истинно по турецки!

В турецкой сауне за спиной поднявшегося в приветствии миндера стояли его работники, радостно и скромно улыбаясь. Искусно укутанные в простыни, голубые с красной полосой, с обнаженными руками, они были готовы сопровождать гостя и оказать ему в жарких помещениях любую услугу, которая его обрадует. Помогали ему раздеться в сауне и разом стыдливо отворачивались, когда посетитель, уже обнаженный, оборачивал маленькой простынкой свои чресла - никому не полагалось в турецкой сауне это видеть. Подавали большой тюрбан, чтобы, не дай Аллах, в жарком зале сразу не напекло голову, а к самым ногам почтительно, будто делая подарок, подставляли деревянные сандалии.
Полностью готовый к банным удовольствиям, человек в турецкой сауне, однако, не спешил приступить к ним. Слуги в турецких саунах в простынях, словно в платьях с глубокими декольте и без рукавов, усаживали гостя на мягкий диван с разбросанными по нему, еще более мягкими подушками, подносили трубку и чашечку только что сваренного кофе. Разомлевший посетитель быстро переставал следить за собой, но был бдителен выбранный им же слуга: как только слуга замечал за своим временным господином, что тот в теплой, совсем еще не жаркой комнате начинает потеть, он подавал знак подниматься и следовать за ним. Еще больше любили хамам замужние женщины из зажиточных семей. Один европейский путешественник позапрошлого века заметил, что турецкие молодые гамим, то есть почтенные госпожи, ходят в хамам с той же целью, что светские дамы - в оперу.
Гамим только здесь обретали полнейшую свободу, были избавлены от несправедливых подозрений со стороны ревнивых мужей, отпускавших своих жен в баню не только без опаски, но даже с величайшей охотой. Женщины после хамама благоухали - состязались с другими посетительницами в количестве изведенного мыла. Обычно за шесть часов у приличной, знающей себе цену гамим уходило четыре куска. Домой они возвращались сияющие чистотой, радостные и успокоенные. Без укоров совести за то, что провели день в одних удовольствиях, религиозный закон повелевал женщине ходить в хамам три раза в неделю. Многие, однако, делали это гораздо чаще. Некоторые ежедневно. Правда, бывало, мужчины намекали на что-то, что происходило в обществе одних только женщин, о чем не подобает и говорить (но, если вдуматься, не столь обидное для их мужей). Один стамбульский житель писал, что посетительницы "предаются там забавам и играм, а служанкам дают подачки, понуждающие их к молчанию. И они молчат, но было бы весьма любопытно узнать у гебек-таши все, чему он был свидетелем" (гёбек-таш в переводе означает камень-пуп, или центральный камень в турецкой бане). 
Благополучные женщины ходили в хамам со слугами . Они с почтением следовали позади и тащили большие
бохуды - сумки из вышитого сукна. Домовитые хозяйки пользовались собственными простынями, брезгуя банными, хотя он и казались хорошо выстиранными; но кто это знает, кого вытирали ими днем раньше? В батудах лежало не только банное белье и разное пахучее мыло (для умывания лица и отдельно для тела), но и множество неожиданных, удивительных средств для окраски и мытья волос. Содержимое некоторых баночек составлял личную тайну хозяйки. Иные женщины средних лет , у которых волосы были особенно пышными и блестящими ( а это самое главное в женском очаровании), хранили секреты даже от ближайших подруг, а те старались исподтишка подсмотреть или ненароком разузнать их у служанки. Молодые красоту не ценили-думали, что она дана им навечно. Пожилые же , наоборот , с грустью думали совсем иначе и с теми, кто не очень заносился , бывали иногда откровенны, обстоятельно делились своим опытом. Приносили, естественно, и разнообразную косметику : отдельно для лица, отдельно для рук, ног и подмышек, для тела - чтобы оно было матовым и мягким, но в то же время оставалось упругим. У каждой посетительницы имелся собственный набор, который, поговорив сначала о доме, о семье, рассматривали и оценивали ближайшие подруги. В бохуде лежали также съестные припасы - не только фрукты и сласти, но кое-что и посытнее, потому как каждая женщина намеревалась провести в хамаме весь день (если только не поссорится с кем-нибудь или кто- нибудь внезапно не испортит настроение).
В женском отделении посетительниц встречали супруга хозяина или его дочь. И здесь прелюдия к банным удовольствия проходила так же радостно и продолжалась так же долго, особенно если являлась дама знатная, со слугами. И тут, как и в помещении для мужчин, никто сразу не говорил о плате. В хамаме вообще неприлично считалось разговаривать о деньгах: о них безмолвно напоминала шкатулка с перламутровой инкрустацией, стоящая рядом с местом миндера. Это не просто украшение бани – это чекмедже, то есть касса...
Конечно, не существовало ни входных билетов, ни кассиров. Деньги получал сам миндер, но не при входе, а, наоборот, при прощании, которое бывало еще более трогательным, чем встреча. И вообще, платить за удовольствие наперед - значит вносить аванс за неведомое. А может быть, гостю в хамаме сегодня не понравится? То слишком жарко, то слишком холодно... То непроворен оказался натиралыцик или массажист. Уходя из хамама, посетитель подходил к ручному зеркалу посмотреть: как он, отдохнувший , выглядит теперь? Так делали не только женщины, но и мужчины. И миндер обязательно имел при себе большое прекрасное венецианское зеркало, которое льстило каждому смотрящемуся в него, - чтобы сказать подобревшему от удовольствий правоверному несколько располагающих к щедрости слов, а большая инкрустированная шкатулка, стоящая рядом,без слов напоминала о положенной за все это плате.
Но мы явно поспешили с уходом из хамама.
Итак, посетитель после выкуренной трубки и выпитого кофе начал потеть, и слуга увел его навстречу удовольствиям.

Римляне назвали бы приветливый приемный зал турецкой бани аподитерием. За ним в древних термах следует тепидарий, в котором уже начинают принимать водные процедуры. В турецкой бане это отделение называется соуклук, в котором, в отличие от римских герм, стоят деревянные лавки с мягкими постелями, каждый раз устилаемые свежими простынями. Как и в римских банях, там гораздо теплее, чем в помещении для раздевания,однако еще не так жарко. Здесь тоже действует правило; не спешить с повышением окружающей температуры. Жарко в следующем зале. Но только там все устроено
иначе, нежели в таких же помещениях римских терм; мусульманская религия требует застенчивости.
Прежде всего, в соуклуке из окон не видны ни улица, ни необъятные просторы, здесь нет обширных перспектив, а солнечный свет в самый погожий день едва проникает в помещения, и взоры стеснительных посетителей устремляются не по горизонтали - на окружающих людей, а к освещенной высоте . Лучи проникают через маленькие оконца в куполе. Эта архитектурная деталь - купол - может быть, самая главная в восточном хамаме. В Узбекистане, например, где баня называется хамамом употребляется и другое название - купольная баня. В турецком соуклуке человек имеет возможность один войти в комнату - для интимного туалета, задрапированную пештемалом. В этой комнате можно снять с чресл повязку и воспользоваться негашеной известью, которая прекрасно удаляет растительность на теле. Там есть и сосуд с водой для ритуального омовения. Сосуд называется курна.
Затем человек, снова в набедренном одеянии, имеет полное право идти в основной зал, где будет наслаждаться в течение нескольких часов. Римляне назвали бы его кальдарий, но только он тоже темноватый и тоже с куполом наверху.
В парадном банном зале почти обнаженные люди очень похожи друг на друга, и все-таки сразу видно, кто
из посетителей знатен и богат, а кто беден. Некоторые занимают альковы (своего рода кабинеты для привилегированных), за ними слуги ухаживают особенно усердно, постоянно держа на лице улыбку.
Альковы бывают двух разновидностей. Альковов первого типа восемь, и все в них немного лучше, чем в общем зале. Там по две емкости для воды - курны; начищенные бронзовые краны с горячей и холодной водой сверкают, как золотые. (Курны, разумеется, поставлены и для остальных посетителей, которые плещутся возле стенок общего зала. Над каждым местом в стену вбит черный гвоздь, а на него вешается простыня ярких цветов – пештема.) Еще более благоустроенных кабинетов, рассчитанных на одного посетителя, - шесть. В каждом свой маленький бассейн с мраморными стенами и голубой водой, настолько прозрачной , что виден играющий цветной рисунок на мраморных плитах.
Однако самое главное место в зале - в центре. Там расположена гладкая восьмиугольная эстрада высотой три фута и шириной шесть. С нее, как со сцены, виден весь зал с мраморным полом. Людей общительных привлекает в хамаме именно это место - гёбек-таш. Даже иной богатый и знатный человек не чурается возвышения, на котором собираются и толкуют люди, и выходит из своего добровольного заточения - поговорить.
Всегда влажные, теплые стены турецких бань тоже знают все: события сегодняшнего дня и стародавние, веселые анекдоты, предназначенные только для мужских или только для женских ушей; рассказы о ловких людях и самых достойных; доподлинные истории о мужском коварстве и простоте, о женской неверности. В XIX веке и начале XX анекдоты выходили только из хамама и распространялись мгновенно, потому что в баню ходили все и за день новости успевали облететь весь Стамбул. Вальяжные хозяйки богатых домов и совсем простые женщины почти не говорили о политике, находя другие общие темы: обстоятельно обсуждали моду, украшения и подарки;самонадеянных глав семейств, которые на самом деле так просты; чудеса и вещие сны. У женщин в их главном зале тоже была своя эстрада такой же восьмиугольный камень-пуп. Возвышавшийся над всем остальным пространством, но на нем не только говорили. Это был пуп красоты - главный городской салон, в котором творилось женское очарование. Все новшества становились известны прежде всего здесь и
сразу опробовались. Здесь красили волосы и брови, натирались благовониями, богатые женщины с помощью банных служанок, бедные натирали друг друга или обходились своими силами. Еще турчанки очень любили петь: во влажном воздухе голоса звучат сильно, тембр их чистый из бани они приносили домой новые мелодии.
Женщины проводили в хамаме больше времени, чем мужчины, часто с утра до вечера. Их занятые делом мужья не всегда могли наслаждаться баней целый день, но любили чтобы жены, особенно молодые и красивые, оставались там как можно дольше. Во-первых, там они оказывались под присмотром болтливых соседок. Во-вторых, можно было не опасаться нарушения верности – чужой мужчина не мог даже тайком полюбоваться на сокровище, которое принадлежит не ему.

Хотя слабый пол иногда упрекают в несдержанности и даже болтливости, о мужских банных секретах молва донесла сведений гораздо больше, чем о женских. Главным образом - в устных рассказах. Кое-что - не из зависти ли? - говорилось шепотом об укромных, скрытых аркадами и перегородками и потому будто бы невидимых уголках, предназначенных для самых богатых.
Самые подозрительные, подмигивая, негромко вопрошали: с чего бы это некоторым почтенным людям выбирать для услужения непременно стройных, юных, еще безбородых массажистов, ведь каждому понятно, что лучше растирает тело как раз тот, кто опытнее и служит в банях дольше? Что-то в этом, дескать, есть... Потому что взрослому человеку нетрудно было догадаться, какая процедура творится за перегородкой.
Старые служители умелым разминанием и растиранием, секреты которых знали только они, омолаживали даже людей почтенного возраста. Иной согбенный старец, с трудом слезший с доставившей его повозки, после бани становился заметно выше и почти молодцевато распрямлял уставшие от жизни плечи - именно благодаря растираниям, хотя они были отнюдь не ласковы и даже, казалось бы- беспощадно свирепы. В глазах помолодевшего у всех на виду человека появлялся погасший было огонь. Распареный чистый посетитель явно спешил домой. Можно догадаться, что он задумал: чтобы к возвращению вернулась из хамама и его жена. Лучше та, что помоложе. Разминание костей и растяжка мышц были непременными процедурами, как мытье головы и ополаскимние. Настоящий мужчина терпел, каким бы болезненным массаж ни был. И не подавал вида, что страдает, чтобы не подумали о нем дурно. Знал, что от этого истязания тело становится только здоровее.
После массажа в турецкой сауне(а его делали всем), мытье, собственно , только и начиналось. В медном, красном блестящем как вечернее солнце, тазу служитель взбивал мыло пальмовой мочалкой. Бил тоже беспощадно – до тех пор, пока не вырастало пенное облако.
Был в зале, конечно, и бассейн. Он беспрерывно наполнялся, не переполняясь. Бил высокий фонтан, и лишняя вода со вздохом незаметно удалялась. А в маленьком , смирном фонтане, составленном из чаш. Которые медленно наполнялись начиная с верхних, мыли принесенные в баню фрукты.
Бассейн нужен был, главным образом, для того, чтобы успокоить душу. Глядя на светящуюся чистую воду в мраморной оправе, человек настраивался на философский лад. Однако в воду не входил, поскольку мусульманин имеет право входить только в проточную воду. А здесь несмотря на тихое вечное движение, она казалась остановившейся. Каждый правоверный знает, что вода, коснувшаяся тела другого человека или его самого, считается нечистой. Больше того, нечистыми считаются даже брызги, которые по неосторожности долетели от моющегося соседа. Вот почему здесь между сидящими или лежащими посетителями возведены невысокие перегородки – вовсе не для того, чтобы просто обособиться.
Некоторые в бассейн все-таки входили. Это был признак того, что посетитель - иноверец, или иудей, или христианин. Но деликатные иноверцы не смущали достоинство мусульманина (так же благородный человек не станет есть при нем противную Богу запретную свинину).
Взбив мыльное облако, служитель вел своего клиента к бассейну. Уже немного отдохнувшего после встряски, которую учинил всем его сочленениям. И здесь, у ротонды , окружающей водоем, банщик долго и бережно, но основательно мыл его перчаткой из козьей шерсти, которая лучше всего подходит для этого дела. Потом ополаскивал теплой водой; затем еще несколько ковшей холодной воды на голову - и человек приходил в себя.
И тогда начинался второй этап массажа. Распаренное, размятое тело переносило его неизмеримо легче -суставы расправлены, кровь струится без задержки.
Теперь заключительный, отчасти даже торжественный момент: приученное к воде любой температуры тело окатывали водой. Ровно три раза! Не больше и не меньше. И сразу - под душ. Большинство избирало воду не горячую, потому что она обессиливает, и не холодную, потому что она слишком бодрит; лучше всего - ласковая, тепленькая. Измученного водой, жарой и массажем купальщика служитель бережно обертывал пестрой согретой простыней, вытирал ему, как ребенку, волосы и, бессильного, под белы руки вел в соуклук, или, на римский лад, аподитерий.
О константинопольской (стамбульской.) бане начала XX века подробнее других рассказал ее благодарный почитатель, постоянный посетитель и великий ценитель -историк Джелал Эссад. Среди прочего, он выразительно описал ощущения принимающего ухаживание слуг, лежащего на мягком диване с пышными подушками счастливого человека, вернувшегося к повседневности после всех терзаний, назвав их одним выразительным словом - кейф. Так произносилось модное нынешних молодых людей словечко - кайф.
Джелал Эссад пояснил, что имеет в виду: "Состояние, полного блаженства, которое испытывают душа и тело восточного человека от соединения действия табака , кофе и наслаждения баней..."
В Константинополе XIX века, кейф,  можно было получить повсюду, бани встречались на каждом шагу . Мытье в них и раньше, и позже было, разумеется, раздельным. Помещения строго делились на мужское и женское отделения или, еще проще, на две половины делили день: с утра моются только мужчины, потом - только женщины.
Бани считались заведением угодным Аллаху, потому что в Коране говорится : От воды всякая вещь получает жизнь.
И все-таки даже самые строгие почитатели ислама признавали, что константинопольские бани появились вслед  древнеримским , которые в изобилии построил император Константин, когда перенес столицу из Рима в центр своей новой, христианской империи и назвал ее в свою честь Константинополем. Впрочем, никто не отрицает и того, что даже самая прекрасная мечеть, которой гордится Стамбул , переделана из христианского храма святой Софии.
Но общественные бани существовали в Константинополе задолго до того, как он стал столицей. - просто их было мало, как и горожан.
Римский император Септимий Север ненавидел тогдашних жителей и правителей Византии. Взяв ее после трехлетней осады, он приказал разрушить стены и истребить все общественные сооружения. Потом Север смягчился и по просьбе своего сына Каракаллы, впоследствии тоже ставшего императором, повелел кое-что восстановить. Там, где были руины, возник Антонион – пышный римский город, названный так в честь Антонина, отца Марка Аврелия. В новом городе соорудили дворцы, портики и, конечно термы, потому что римляне не могли представить себе своего существования без бань. И без фонтанов На манер римских были построены также здания сената и два дворца для сокровищ.
Провозгласив себя владыкой Запада и Востока, Константин даровал христианам свободу исповедовать свою религию и начал строить церкви, однако в своей новой столице он не преследовал язычников, каким совсем недавно был и сам. И поначалу терпеливо относился к их стародавнему, освященному веками образу жизни, в котором термы занимали самое видное место - наряду с храмами языческим богам и со статуями в них. Не в силах сразу справиться с прошлым, он, вероятно, все же боялся поверженных богов и начал свозить из Греции и Азии памятники для храмов Артемиды, Афродиты, Гекаты.
В конце концов Константин сам поселился в новой столице - подальше от буйных варваров, совершавших опустошительные набеги на его империю. Считается, что новоселье было отпраздновано 11 мая 330 года. В этот день уже действовали две общественные бани. Константин поместил свою столицу - в подражание Риму - тоже на семи холмах, но стеной обнес только пять. Мощные бастионы, однако, не спасали Константинополь и всю Византию от нашествий. Просуществовав более тысячи лет, Византийская, а затем Латинская империя, испытав двадцать девять осад, окончательно рухнула в 1453 году под натиском турецких войск султана Мехмеда Второго. До них в Константинополе побывали персы, авары, крестоносцы - некоторые из самого Рима, арабы, варяги, русские. Помните, пушкинское о князе Олеге:
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда;
И волны и суша покорны тебе:
Завидует недруг столь дивной судьбе...
До Цареграда - Константинополя - князь Олег дошел и через четыре года заключил мирный договор . Много столетий спустя пришли турки и покорили Константинополь...
Несмотря на войны и потрясения, Константинополь и при новых властителях долго сохранял многие признаки прежней частной жизни, казалось бы, совершенно чуждой для нового народа, пришедшего на ту же землю и больше всего это, может быть, относится к банной традиции , начавшейся несколько тысячелетий назад при язычниках, продолженной христианами, а потом их противниками - мусульманами.
В средние века ни в одной другой стране не было такого большого числа бань, такого множества фонтанов,  огромных запасных емкостей для хранения воды, как в прежнем Константинополе, потом ставшим Стамбулом. В VII веке там насчитывалось ровно триста общественных бань и еще 4536 частных. Действовала прославленная на весь Восток дворцовая баня Топ-Капу Серай.