Древнейшие бани - Римские термы

Древнейшие бани в Риме  

Почти все римские императоры ходили в общественные бани, хотя располагали превосходными собственными в своих роскошных мраморных дворцах. Сегодня сауны Москвы так же роскошны и на нашем сайте есть большой выбор бань и саун - сауны Москвы.  Одно посещение Адриана крупнейших в империи терм(бань) Домициана оставило самый долгий след в жизни свободных граждан Рима. Тогда он увидел в бане немолодого статного мужчину, стройного не по годам, который, моясь, почему-то терся спиной о край стены бани. Подозвав его к себе, он спросил, отчего тот не пользуется услугами натиральщика. Ветеран, не смущаясь высочайшего взгляда, усмехнулся и спросил: а где взять для этого сестерции? Император немедленно распорядился позаботиться о ветеране: хорошенько потереть его скребком, сделать массаж, а потом напитать кожу благородными снадобьями и, сверх всего, презентовать тонкую белую шерстяную тунику, какую носили всадники.
Почти все римские императоры ходили в общественные бани, хотя располагали превосходными собственными в своих роскошных мраморных дворцах. Одно посещение Адриана крупнейших в империи терм(бань) Домициана оставило самый долгий след в жизни свободных граждан Рима. Тогда он увидел в бане немолодого статного мужчину, стройного не по годам, который, моясь, почему-то терся спиной о край стены бани. Подозвав его к себе, он спросил, отчего тот не пользуется услугами натиральщика. Ветеран, не смущаясь высочайшего взгляда, усмехнулся и спросил: а где взять для этого сестерции? Слух об этом прошел по всему Риму, и нашлось очень много хитрецов, которые стали дожидаться императорского появления в термах(римские бани) и, чтобы оказаться замеченными, не жалея себя, усиленно терлись спиной об угол. Может быть, они делали это с неестественной беспощадностью или у них была не та стать, но лукавый Адриан никого больше не подзывал - только посмеивался; однако распорядился заботиться в термах обо всех ветеранах так же, как о том, в ком он принял участие. Только без раздачи презентов. И еще отдал важные распоряжения относительно, как бы мы сказали теперь, режима работы римских общественных бань, их внутреннего распорядка.

Самыми важными были два, которые коснулись всех свободных граждан.
Отныне бани стали принимать посетителей, исключая больных людей, не в течение всего дня, а только после восьми часов - по тогдашним часам, а по сегодняшним - после четырнадцати. По мнению справедливого Адриана, римляне стали слишком много времени уделять наслаждению в термах. И вообще удовольствиям отнюдь не банным. Вторым распоряжением было: разделить термы на мужские и женские, чтобы люди не расслаблялись, не отвлекались от доброго намерения просто отдохнуть.
И до этого, и после верховные владыки вмешивались в распорядок работы бань - самых посещаемых заведений в империи. Некоторые императоры, напротив, считали, что термы надо закрывать для посещения в вечерние часы. И долгое время пределом были нынешние семнадцать часов, потому что после обеда, передохнув часок-другой, человек становится душевно особенно нестоек. Чтобы отвратить граждан от позднего посещения терм, за последний час пребывания в них была введена дополнительная плата. Как свидетельствует в своих сатирах поэт Марциал, те, кто мылся после шестнадцати (нынешних) часов, должны были заплатить сто лишних квадрантов. Судя по многим признакам, деньги это небольшие, но сравнивать их с нынешним рублем или копейкой совершенно невозможно. Как стоимость посещения бани в четверть асса, самой мелкой медной монеты, которая была в ходу чуть ли не семьсот лет - с V века до н.э. до правления умершего в 235 году н.э. совсем молодым императора Александра Севера. Благословенный юный император сделал посещение терм вообще бесплатным и повелел, чтобы они были открыты круглые сутки и чтобы с императорских складов отпускалось вдоволь масла для освещения банных помещений всю ночь напролет.
...Мы невольно забежали далеко вперед, однако сделали это вовсе не напрасно. Пример древнеримских императоров, желавших, чтобы свободные граждане пользовались банями почти бесплатно (четверть самой мелкой медной монеты!), впоследствии вдохновлял даже российских императоров. Они едва ли не столетие сопротивлялись требованию прижимистых владельцев отечественных общественных бань повысить плату и положили ей твердый предел в две мелкие медные монеты - две копейки. (Правда, не самые мелкие - была монета еще мельче: грош.) Дальше будет подробно рассказано об этой борьбе, закончившейся победой владельцев бань над царями. 

А пока, наверное, следует рассказать, из чего складывалась жизнь свободного римского гражданина, и вообще, что это за штука - римское время, поскольку и дальше придется говорить о том, как и когда римляне могли наслаждаться своими городскими банными заведениями.
Жизнь свободного гражданина долгие столетия текла по общему твердому обычаю. С утра - от шести до восьми часов - наносились частные визиты. Попросту говоря, день начинался с хождения в гости. К восьми часам юристы и другие чиновники отправлялись служить и делали это до десяти часов утра. Следующие два часа можно назвать романтическим воинским термином «личное время»: мужчины находились в семье, беседовали с женами и домочадцами, отдавали распоряжения, решали домашние хозяйственные проблемы, воспитывали детей. В полдень, устав от всего этого, ложились соснуть и спали до Двух часов.
Вот после двух и наступала ежедневная прекрасная пора встреч с друзьями, веселого отдыха, гимнастических упражнений, чтения, житейских и философских споров, омовений, плавания - желанное банное время.
Древнеримский светлый день делился одинаково для всех сезонов - на двенадцать частей. Но поскольку в разное время года продолжительность светлого дня различная, то каждое время года имело и свою продолжительность часа. В самый короткий световой день - 22 декабря -древнеримский час длился наши сорок четыре минуты и тридцать секунд, в весенние и осенние дни равноденствия он точно совпадал с нашим часом, а самый длинный день - 22 июня - длился нескончаемо: больше наших 75 минут.
Когда состоялась знаменательная встреча императора Адриана с ветераном, который старался потереть себе спину с помощью стены, банное время, по античному счету, начиналось в восемь часов. Отсчет (первый час) начинался утром, со времени отправления отца семейства в гости, - и кончался в десять. Банное время - благодаря тогдашнему методу исчисления - оказывалось в холодную пору года гораздо длиннее, чем в жаркую летнюю. Это было единственное положительное следствие указа императора, которое находили в новом распоряжении римляне, потому что находиться в жаркой бане холодной зимой гораздо приятнее, чем летом (хотя и в летние дни, когда донимает зной, укрыться от него в прохладном бассейне или ванне - тоже радость).

Надо сказать, что с античных времен и почти до последних российских самая большая свобода высказываний наблюдалась именно в бане. Незнакомые люди, сходясь в удовольствии, отдыхая от приятных процедур, почему-то совсем забывают об осторожности и смелеют до степени безответственной гражданственной отваги. Так было и в самые опасные для искреннего общения отечественные времена. Только пар да гулкие от влажного воздуха банные пространства знают, сколько смелых неподготовленных политических речей о всемогущей и мстительной власти было произнесено нагими незнакомыми нашими мужчинами. (Может быть, и между женщинами тоже, но только они умнее и бдительнее.)
И произносились эти речи почти всегда безнаказанно. Может быть, потому, что баня - праздник для всех: от императоров до обыкновенных сексотов, и, наверное, как-то жаль портить его повседневными служебными обязанностями. Правда, опыт бывалых банщиков-ветеранов свидетельствует, что иногда чувство долга у самых старательных пересиливало. Эти отдельные посетители бань немножко портили себе удовольствие, чтобы навсегда испортить жизнь не в меру разговорчивого человека и защитить могучую власть от безоружного, с мокрым веником, раздетого, расслабившегося любителя парной. Известны, к сожалению, случаи, когда чистенького, одетого во все постиранное и выглаженное, еще розового от жары и березового веника российского человека подхватывали под белы руки и уводили совсем в другую сторону от дома.
При древнеримском императоре Адриане (а он правил больше двадцати лет - с 117 до 138 года) в термах тоже много судачили между собой друзья и совсем незнакомые люди - но тогда из бани все возвращались только домой или - по собственной воле! - в чужой приветливый Дом, потому что и римские термы, и российские бани обладали-обладают одинаково поразительной способностью возвращать молодость и внушали-внушают отчаянные молодцовские желания.
Уже современники императора Адриана знали о нем много такого, что вполне подходило для обсуждения именно в термах, которые настраивали на озорные разговоры. Впрочем, император не из всей своей частной жизни делал тайну. Прежде всего, многие сомневались, что он приемный сын прежнего императора - Траяна, в беспрестанных походах расширившего государство до невиданных пределов. (Адриан и кончил жизнь на войне с готами - утонул в болоте.) И тогда люди были не совсем дурные, - понимали, в каких случаях говорят о приемных сыновьях и добровольном отцовстве.
Став владыкой, Адриан откровенно стал смотреть в сторону старой, ушедшей Греции. Даже не славной эпохи Александра Македонского, это можно было бы понять, а более ранней. Он отпустил бороду, чтобы выглядеть совсем по-гречески, хотя его знаменитый дальний предшественник император Август, которому подражали потом все владыки, лицом был чист и вообще старался всем своим обликом не напоминать никакие заморские народы -истинно по-римски.
Новый римский император два раза неспешно путешествовал по Греции. Он хотел, чтобы и в Риме, и в Греции его считали благодетелем. Построил в Афинах новый город, который назвал в свою честь и на греческий лад -Адрианополь, то есть «город Адриана». Закончил постройку на греческой земле храма Зевса Олимпийского, который был начат и брошен примерно за полтысячи лет до него. Он вообще считал себя греком и, как положено, завел себе юного, прекрасного собой друга. То был юноша из Вифинии по имени Антиной.  Об этом узнала вся Римская империя, особенно после кончины красавца. Император всегда путешествовал с ним и с женой своей Сабиной, которая, надо добавить, не очень одобряла своего соперника. Во время путешествия по Нилу Антиной нечаянно упал за борт - и утонул. Адриан был в отчаянии и на похоронах юноши приказал воздать покойнику божественные почести. Он основал в честь своего погибшего любимца город, выпустил монету с его изображением, приказал живописцам написать его портреты, а скульпторам создать его статуи и расставить их по всей империи, чтобы в каждом городе, куда прибывал император, его всегда встречал незабвенный юный друг.
Время оставило потомкам скульптурных изображений Антиноя больше, чем самого императора. Они есть в каждом крупном музее с залом античности, а мраморный Адриан - только в некоторых. Его прекрасный мраморный друг выглядит всегда печальным. В жизни он, наверное, был иным - откуда бы в молодом человеке, отмеченном высшим избранием, взяться вечной грусти? Не оттого же, что над ним, несчастным, подшучивали в римских термах? Вероятно, выполняя заказ, скульпторы просто льстили Адриану, чтобы таким образом выразить свое сочувствие.
А в термах хотя и сочувствовали, но действительно немного злословили. И находили объяснение тому, зачем император отделил мужчин от женщин, не разрешив им вместе проводить время в банях. А прежде все было так непредсказуемо прекрасно и волнующе! Большинство сходилось на том, что из-за разделения стало гораздо скучнее и что этот произвол не может долго продолжаться. А меньшинство (и тогда существовало то самое меньшинство, только гораздо более значительное, чем сейчас), наоборот, или приветствовало указ императора, или вовсе не заметило перемены. Представителям этого меньшинства казалось, что всегда было так, а не иначе. Такие мужчины как-то вообще не замечали, что в термах бывают женщины, скинувшие и тунику, и тогу.
Те, кто заметили перемену, находили в распоряжении Адриана некоторую непоследовательность. Хорошо, что император не пошел за старыми греками! Они, естественно, тоже мылись. Еще Гомер описывал треножник для омовения, внутри которого огонь пылал под сосудом. В нем подогревалась вода для ванны. (Впрочем, лучше сказать - для чана, куда человек садился.) Как ни странно, ванну, в которой можно не сидеть, а возлежать, придумали мужественные граждане Спарты, презиравшие изнеженность.
Мылись старые греки немножко иначе, чем римляне. Смешав в чане горячую и холодную воду, они сначала обливались ею; не сами - их поливали служанки или жена. Потом они же натирали мужчин снадобьями, делали им массаж. Мыть самого себя в чане считалось занятием отнюдь не мужским, как варить кашу из полбы.
В «Одиссее» Гомер так описывает процедуру омовения: «...Тело омыла ему и елеем натерла рабыня»...
Были у греков и бани; их упоминает еще древний историк Геродот. Упоминает вскользь, как о вещи привычной, известной. Но посещение общественных городских бань презирали, причем не только в Спарте, - считалось, что туда ходят одни неженки. Правда, бани, хотя и назывались городскими, располагались все же вне Афин. Афинские законы запрещали их устройство в стенах города.

Отдыхали греки в чане или ванне ежедневно - главным образом, около полудня или после обеда. Иногда по два-три раза в день. В богатых домах имелись маленькие собственные бани. Некоторые предприимчивые люди пускали в них посторонних и брали за это небольшую плату. В холодный день бедные, но свободные люди приходили в частную баню - главным образом, для того, чтобы погреться. Но и вымыться: там были припасены и масла для натирания, и жирная глина, предшественница мыла, и сода, и даже щетка. Мужественные греки не пользовались скребком - терли тело грубой металлической щеткой.
 Если верить изображениям на вазах - а почему бы не верить? - греки больше мылись под душем. На одной вазе изображены моющиеся мальчишки - эфебы: они стоят в роще под струями воды, а снятую с себя одежду - хитоны - развесили на деревьях. На другой вазе стоят под сетчатым душем прелестные обнаженные юные гречанки. Над каждой - кран-распылитель в виде какого-то добродушного зверя. Выражение его незлобивой морды с открытой пастью, из которой льется вода, очень любопытное и радостное, словно бы зверю нечаянно повезло, что он в такой близости, с высоты наблюдает за голыми девочками. 
Культа бани в Древней Греции, однако, не было. Она играла служебную роль при гимнастических занятиях. Те эфебы, которые развесили свои хитоны на деревьях и подставили тела падающей воде, наверняка только что вышли из гимнасии - из зала, где занимались спортом. (Этого нельзя сказать о девушках со второй вазы: девушки в Древней Греции не состязались.) На Олимпийских играх мужчины бегали, метали диск полностью раздетыми - да и как побежишь, как разгонишься в подпоясанном, спадающем с плеч, мешающем при ходьбе просторном хитоне? Должно было пройти немало столетий, пока человечество изобрело такую мелочь, как трусы, - сначала для занятий спортом, а потом и для ежедневного ношения.
В древнем Риме, задолго до императорских времен, общественные бани тоже существовали, но отнюдь не в связи со спортивными занятиями. Первоначально женщины туда не ходили - мылись дома. И вообще в те времена к римлянкам, которые были свободнее, чем гречанки, иногда проявлялась суровость - для их же пользы: их просто берегли... Под страхом смертной казни женщинам, например, запрещалось пить вино и подделывать ключи от погреба, в котором оно хранилось. Ценилась плодовитость: жену, родившую нескольких детей, муж мог кому-нибудь уступить. Неистовый, справедливый консул Катон Старший, живший в республиканскую пору (234-149 годы до н.э.), ревнитель староримских взглядов, великодушно уступил свою беспрерывно рожавшую жену Гортензию лучшему другу.
Но жена не была рабыней. Она свободно могла уйти от мужа - развестись с ним по любой причине. Христианский святой Иероним упоминает о женщине, которая за свою молодость сменила двадцать три мужа и в последний раз вышла за человека, который уже был женат двадцать один раз. Может быть, святой отец в своем презрении к язычникам немножко преувеличил? Но несомненно, что римляне во время празднеств в честь богини Флоры устраивали бега нагих проституток.
Если продолжать рассказывать противоречивую историю терм, в которой причудливо соединилась частная и общественная жизнь древних римлян, пожалуй, не будет лишним вспомнить об их семейном укладе. И даже об одежде, верхней и нижней, потому что ее публично, на виду у всех, снимали с себя в банях - в прекрасно устроенном раздевальном помещении.
У римлян было три формы брака. Обычный и самый распространенный - конфарреатив. Он заключался в присутствии десяти свидетелей и скреплялся подачей мучного пирога, испеченного невестой.
Другой - его называли узус - немножко запоздалый: его заключали после того, как женщина находилась в сожительстве с мужчиной целый год и не отлучалась от него более чем на три ночи. Такой брак считался тоже законным.
Можно было жениться еще проще: купить невесту у ее отца или опекуна. Свадьбу справляли при условии, если невеста - девушка, а не вдова.

Дети обоего пола (до четырнадцати лет) в качестве нижнего белья носили простейшую тунику: два сшитых полотна с прорезями для головы и для рук. Впрочем, иногда такую тунику носили уважаемые люди почтенного возраста: человек чувствовал себя в ней свободно, так как она не стесняла движений при работе. Прославленный своими высокими моральными устоями римский патриций Цинциннат, живший в V веке до н.э., возделывал свой огород, когда за ним явились посланцы и пригласили его править Римом. Он был в одной тунике - по тогдашнему обыкновению, без рукавов. Тунику с рукавами надевали только те, кто не боялся упрека в изнеженности, недостойной римского мужчины. Это потом, во времена империи, принято стало носить шерстяную тунику с длинными рукавами до кистей. (Император Август, правивший Римом сорок четыре года на рубеже двух эр -старой и новой, - очень боялся прохлады. В холодное время года он надевал на себя, одна на другую, сразу четыре шерстяные туники.) Именно благодаря длинным рукавам в III—IV веках н.э. бывшее нижнее белье вообще сделалось выходным платьем.
А благородный старомодный Цинциннат, услышав, что пришли послы, успел приказать служанке, чтобы она быстренько вынесла ему верхнюю одежду - тогу, и уже в ней, гордый своим избранием, отправился к Капитолию -руководить государством.
Нижнюю одежду взрослых - ректу, с узорами и вышивкой шелком, скроенную по размеру, не на вырост, отроки получали на совершеннолетие, а девушки - только в день свадьбы. И платок - римские матроны перед выходом на улицу непременно накидывали на голову платок (непременно красный или красно-желтый). Появление замужней женщины с непокрытой головой считалось безнравственным поступком. Это правило был очень строгим. Женщин легкого поведения можно был узнать на улице именно потому, что они ходили без платка. Бывший консул Гай Сульпиций, происходивший и знатного рода и берегший честь семьи, развелся со своей женой из-за того, что она появилась на улице с непокрытой головой и тем скомпрометировала его как доброго семьянина.
Добропорядочная женщина, кроме того, должен была быть тщательно причесана; только девушки и женщины легкого поведения причесывались кое-как. Невесте (а ею девочка становилась, обыкновенно, в четырнадцать лет) в день свадьбы делали прическу под названием sex crines: разделяли волосы на шесть прядей, каждую перевивали шерстяной ленточкой, а потом стягивали на затылке в один узел.
Невеста переезжала в дом жениха и непременно прихватывала из отчего дома прялку и веретено. Жених выходил ее встречать и спрашивал понарошку, как будто совсем не знал, не гадал, кто явится к нему в дом и зачем: кто она такая и как ее зовут? А перед отходом к брачному ложу к невесте подходила сваха. Она поджидала ее в атриуме - закрытом внутреннем дворе в середине жилища, и вела к стоявшей там скульптуре Приапа.
Девушка не смущалась, когда ее подводили к божеству с огромным, невероятных размеров половым органом. Еще в Греции, а потом и в Риме даже маленькие девочки, не говоря об озорных мальчишках, знали волнующую историю сына сразу двух божественных отцов - Зевса и Гермеса - и одной матери, то ли нимфы, то ли Афродиты, которого мстительная Гера из зависти наградила вместо благословения таким странным уродством.
В римскую эпоху эти скандальные изображения встречались повсюду: Приап считался богом плодородия, а также стражем садов и родников, покровителем рыбаков и матросов. И бесстыдные, по нашим представлениям, изваяния стояли не только в жилищах, но и в лесах, среди виноградников, на пристанях. И, что совсем не удивительно, в публичных домах... Приапа воспевали лучшие римские поэты - Катулл, Гораций, Вергилий, Марциал.
Приап призван был обеспечивать прибавление семейства, хотя почитался еще и развратником, сводником, кутилой, даже гомосексуалистом. Но ради главной цели обо всем этом забывалось. Так что перед первой брачной ночью сваха усаживала невесту как раз на выдающееся достоинство божества; та сидела на виду у всех и благоговейно просила о ниспослании ей блага чадородия.
Наутро благословленная молодая жена приступала к своим обязанностям. Будь у нее хоть сонм рабов и рабынь, она должна была сама управлять домом: молоть муку на мельнице, прясть шерсть, шить из нее одежду для всей семьи, кормить детей грудью и воспитывать.
Вот почему в общественных банях (в те периоды, когда они были совместными) мужчин все равно всегда встречалось больше - у семейных женщин и тогда было много дел по дому. Если женщины туда и ходили, то главным образом бездетные, любопытные, легкомысленные, стройные, не стеснявшиеся раздеться перед посторонними и показать свою стать. Бесстыдницы подолгу неподвижно возлежали в ваннах, будто бы о чем-то задумавшись. Но злоязычные мужчины уверяли, что они все отлично видят, незаметно поглядывая по сторонам в поисках какого-нибудь местного Приапа.
Впрочем, в истории Древнего Рима бывали разные времена. В том числе высоконравственные, когда больше всего ценились добродетель и целомудрие. Упоминавшийся консул Катон Старший, например, лишил одного сенатора его почетного звания из-за того лишь, что тот поцеловал свою жену в присутствии дочери. При Катоне же от добропорядочной жены требовалось высочайшее почтение к главе дома. Призванная служить блюстительницей семейной чистоты domina, т.е. госпожа, не пила вина и должна была почтительно сидеть с друзьями мужа, пока они возлежат за столом и беседуют; жена задавала тон обществу, сдерживая нескромные речи и не допуская неуместных шуток. Только куртизанки и веселые служительницы Венеры смели вести себя свободно, как мужчины.
Первое падение нравов, еще во времена республики, связывали с наплывом гречанок из самой Греции и Южной Италии, особенно после окончания второй Пунической войны (войны с главным соперником Рима - могущественным Карфагеном), когда семьи римских граждан обзавелись многочисленными рабами. Выше всего стали цениться красивые рабы и рабыни, пышные выезды, обильные застолья, возникла всеобщая страсть к театру и цирку. Женщины тоже полюбили веселье и наслаждения, начали посещать публичные игры и представления. А по мнению строгих современников, стали попросту распущенными.

На эту же пору приходится первый расцвет общественных бань.
Власти пытались препятствовать падению нравов -прежде всего мерами экономическими. Вышел закон, запретивший отдавать женам все состояние и принуждавший не делать их наследницами семейного имущества. Началось поветрие разводов. Первым развелся со своей женой сенатор Кальвий Ругу - по неслыханной раньше причине: из-за бесплодия жены. После окончания второй Пунической войны развелись многие богатые, а также не очень богатые, но образованные люди. Разводились - и не по одному разу - полководец и консул Сулла, политический деятель, оратор, писатель Цицерон, полководец, триумвир Помпеи, император Цезарь, его друг и сподвижник полководец Антоний, император Август.
Распущенность женщин объясняли тем, что устои семейной жизни подрывает рост числа холостяков - их, бессемейных мужчин брачного возраста, становилось все больше. С холостячеством развернулась борьба. Сначала, главным образом, с помощью огромных штрафов... Цензоры строго исследовали частную жизнь римских мужчин: ЖИВУТ ли они со своими женщинами в законном браке.
Многие образованные и богатые мужчины вовсе не считали, что брак облагораживает человека и делает его жизнь радостнее. Сохранились высказывания отцов самых благородных римских семейств: они без всякого почтения говорят о женском характере, который (а заодно и вся семейная жизнь) объявляется злом, но неизбежным, необходимым для процветания государства. Суровый и рассудительный цензор Авл Гелий, выступая в народном собрании и ничуть не боясь своей жены, без околичностей сказал: «Если бы мы, о квириты, могли обходиться без жены, то все мы освободились бы от этой тяжелой обязанности, но если природа устроена так, что нам не представляется удобным жить с женой, а без жены Никоим образом жить нельзя, то должны скорее заботиться о вечном благе, чем о кратковременном удобстве».
Тех, кто не хотели этого уразуметь и не заботились о государственной пользе, в 9 году н.э. наказали: было решено ограничить холостых мужчин в правах наследства - тех, кому от двадцати до шестидесяти лет. Не пощадили и незамужних женщин от двадцати до пятидесяти Лет, по каким бы уважительным причинам они ни остались одинокими. Мужчин в возрасте старше двадцати пяти лет и бездетных женщин лишали половины полученного ими наследства, для не вписывавшихся в эти возрастные рамки одиноких наказание было немного мягче. Говоря о времени императорского Рима, отечественный историк прошлого века заметил, что «холостяки, зная все выгоды личного спокойствия, с одной стороны, и почет, которым окружали родственники в видах наследства, с другой, жили в свое удовольствие».  Добавим: особенно благодаря процветающей сети общественных бань, в которых воплощались все удобства светской жизни: праздное общение, прогулки, телесные радости, водные процедуры и даже - в некоторые периоды - ухаживания.
Несмотря на то что на функционирование терм временами налагались ограничения, в Риме и во всей империи их становилось все больше. Первоначально - благодаря Марку Вапсанию Агриппе (видному полководцу, другу и сподвижнику императора Августа, отцу Гая Юлия Цезаря, деду Калигулы, прадеду Нерона). Он подарил городу несколько садов и 170 бань, в которых публика наслаждалась жизнью бесплатно. Некоторые термы Марка Агриппы связаны со скандалами, случившимися уже после его смерти.
Например, ставшему в пятьдесят пять лет императором, многострадальному в детстве Траяну (о нем говорили, что он видит и в темноте) очень понравилась в одной бане прекрасная статуя Лисиппа, который изобразил римлянина со скребком. Император приказал было перенести статую в свою спальню, но вынужден был вернуть ее в термы «по требованию народа». (Эти термы были окончательно разрушены в XVI веке: разобрали стертые ногами посетителей ступени, перенесли стеклянную мозаику в новые дома богачей, использовали даже глазурованный кирпич, не утративший яркости красок и спустя полторы тысячи лет.)
Марк Агриппа строил и дарил народу свои сады и термы, имея в виду, конечно, не развлекательные, а, как сказали бы сейчас, санитарно-профилактические цели. В период империи в Риме жило немало врачей: практиковали хирурги, терапевты, окулисты, акушеры, стоматологи, военные медики. Врачи даже состояли в штате библиотек и гладиаторских школ, но были доступны только верхним слоям населения. А в качестве профилактики для широкой публики, впрочем, и благородной тоже, предназначались бани. Для бассейнов, фонтанов, ванн и кранов, которые обслуживали сотни тысяч посетителей ежедневно, в банях непрерывно требовалось прежде всего изобилие воды. К концу I века в Риме действовали одиннадцать водопроводов, проведенных из окрестных водоемов и подземных источников. К тому времени уже целое столетие струилась вода по «сработанному рабами Рима» водопроводу Марция - длиной свыше девяноста километров. Между прочим, он не вышел из строя еще и сейчас, более двух тысяч лет спустя.
Чем дольше Рим вел свои завоевательные войны, тем термы его становились крупнее и роскошней. По словам историка, суровые римские воины «оказались незащищенными от обольщения азиатской роскошью - они принимали нравы побежденных и предались порокам жителей восточных стран, силой оружия присоединенных к империи». Некоторые просвещенные граждане скорбели по утрате простоты. В одном из писем Сенека, философ и поэт, вдобавок человек чрезвычайно богатый, воспитатель будущего императора Нерона, вздыхал по ушедшей скромности бытия. Говоря о банной роскоши, он с грустью описывал простенькие личные термы Публия Корнелия Сципиона - великого римского полководца, воспетого поэтами, победителя карфагенского полководца Ганнибала. Спаситель Рима умер за два века до рождения Сенеки, но философ, очевидно, побывал в его термах, «маленьких, темных и тесных - по стародавнему обычаю». Сенека не видел в этом укора для вознесенного на вершину славы героя первейшей величины. Здесь омывал свое утомленное земледельческими трудами тело человек, который внушал ужас Карфагену и которому Рим обязан тем, что был взят неприятелем только один раз. Можно подумать, что Сенека говорит о роскошнейших термах, которые только что на его глазах построил Нерон и о которых поэт Марциал вопрошал: «Что Нерона хуже? / А Нероновых терм, скажи, что лучше?»
Но нет: «До сих пор я говорил лишь о банях плебеев. А если бы я стал описывать бани вольноотпущенников? Сколько статуй, сколько колонн, которые ничего не поддерживают, поставленных лишь для украшения, ради расточительности! Какое обилие воды, ниспровергающейся по уступам с грохотом». Жаловался Сенека и на то, что публичные бани вдобавок производят много шума. Там поют, кричат и охают, оттуда без конца доносятся музыка и пение, крики торговцев пирожками и сластями...
Философ вообще с грустью смотрел вокруг, находя, что нравственность римлян неудержимо приближается к пропасти. Можно ли предотвратить падение? - с тревогой спрашивал он, считая виновниками как мужчин, так женщин. И отвечал: «Когда женщина целомудренна, то -о признак, что она дурна собой»...
Наверное, Сенека, как это вообще свойственно участникам событий, все-таки немножко преувеличивал опасность. Французский историк Гастон Буасье (1823-1908) держался не такого крайнего мнения: «Несмотря на большой разврат, римляне никогда не доходили до той легкости нравов, как греки, до той легкости, которая почти уравнивала положение жены и любовницы».

Другие современники Сенеки описывали те же термы не со вздохом и упреком, а, наоборот, восхищались ими: солнце, проникая через огромные окна, светит целый день - «загораешь, пока моешься, а из ванны видно поле». Писавший по-латыни историк Аммиан Марцеллин (грек, переселившийся в Рим, человек с восторженным, но правдивым пером) в начале IV века тоже был поражен: «Здания общественных бань обширные, как целые провинции».
В отличие от правителей, Сенека не был озабочен вопросами чистоты и народной гигиены. Давние времена ему были милы именно тем, что воины тогда «каждый день мыли руки и голени, мылись через каждые девять дней». «Чем пахли эти люди? - задает себе вопрос философ и отвечает: - Они пахли войной, трудом, мужчиной...»
Нетрудно понять мудреца, воспитателя императора Нерона! Ученик мог заставить разочарованного учителя видеть причину падения нравов во всеобщей праздности и безумной роскоши. Вздорный самовлюбленный властитель, правивший империей четырнадцать лет, сжегший за это время Рим, казнивший много близких себе людей, в том числе собственную мать и поэта Лукиана, и приведший к самоубийству самого Сенеку, - больше всего гордился своими термами.
Великолепные термы Нерона явились частью общественных сооружений, которые он приказал построить для увеселения свободных римлян и которые предназначались для учрежденных им Нероновых игр (наподобие греческих Олимпийских, но с добавлением к спортивным; состязаниям всяческих театральных и музыкальных, где выступал и сам император).
В Нероновых термах самые роскошные отдельные помещения отводились сенаторам и всадникам (чтобы они не смешивались с простой публикой). Это было новинкой: в термах, которые строились до того, кажется, не! бывало «кремлевки» для самых благородных посетителей. Во всяком случае, в последующих сооружениях, в том числе в грандиозных термах Домициана (построенных не им, а императором Траяном, в которых его приемный сын, тоже император Адриан проявил памятное внимание к ветерану), голые посетители проводили время все вместе, без сословных привилегий.
В термах Нерона впервые появилось два сферистия (помещения для занятий гимнастикой), два парадных входа с вестибюлями, столько же полукружных помещений для хранения одежды. До сих пор в термах делали один вход и один общий зал для физических упражнений. Кстати, в аподитериях римских терм, где посетители оставляли одежду, использовались не лавки и не запирающиеся шкафы, а открытые ниши в стене, но об этом будет сказано дальше подробнее.
У римлян тоже ходила поговорка, аналогичная русской: «в игре, как в бане, все равны». Однако в раздевальное помещение терм посетители приходили еще одетыми и потому сильно различались. По верхней одежде итоге - можно было много узнать о человеке.
Со времен императора Августа без тоги запрещалось являться на форум или в цирк, неприличным считалось приходить без нее даже в термы. Ее запрещалось носить иностранцам и изгнанникам. Просторную топ (в ширину на нее шло ровно три длины - от плеч человека до икр) свободно набрасывали на плечи. Выходя из дома, тогу нужно было обязательно подпоясать выше бедер; но известный богач, покровитель поэтов и художников Меценат открыто пренебрегал этим правилом, за ним последовали представители свободных профессий. Поэт Ювенал даже в стихах жаловался на тесноту этого свободного одеяния, гораздо более удобного, чем греческий хитон. (Тот был больше, потому что кроился из квадратного куска материи, а тогда только из закругленного.) Женскую тогу делали длинной, чтобы из-под нее не было видно ног; мужская была гораздо короче: спереди пониже колен, сзади - чуть длиннее, до икр.
По тоге часто можно было определить возраст человека, а иногда и где он живет, откуда прибыл. Мальчишки из зажиточных семей до шестнадцати лет носили тогу с каймой.Такую же - курульные магистраты и должностные лица в провинции. Если человек являлся в термы в тунике, все понимали, что это провинциал, не знающий столичного обыкновения, поскольку туника все-таки оставалась домашним платьем.Как наша пижама. 
Благородные и состоятельные римские граждане заботились о безупречной чистоте своей одежды, поэтому их тоги были белейшего цвета. Пунцовую тогу могли надевать только императоры. А высшим признаком знатности служило отсутствие всяких украшений.